Неточные совпадения
Тогда,
оставив первобытную свою простоту и природное свое упражнение, земледелие, человек предал живот свой свирепым волнам или, презрев глад и зной пустынный, претекал чрез оные в недоведомые
страны для снискания богатств и сокровищ.
«Вступить в
страну, зарезать человека, который защищает свой дом, потому что он одет в блузу и у него нет на голове военной фуражки; сжигать дома бедняков, которым есть нечего, разбивать, красть мебель, выпивать вино из чужих погребов, насиловать женщин на улицах, сжигать пороху на миллионы франков и
оставить после себя разорение, болезни, — это называется не впадать в самый грубый материализм.
В то же время, однако, возвышают правительства ежегодно военную силу
страны, накладывают новые подати, делают займы и
оставляют будущим поколениям как завещание обязанность нести ошибки теперешней неразумной политики.
С грустным чувством
оставил я эту
страну, убедившись, что даже относительно взыскания недоимок она не представляет ничего нового и поучительного для нашего любезного отечества.
Пример Жозефа был слишком силен: он, без средств, старик, создал себе деятельность, он был покоен в ней, — а я, par dépit [с досады (фр.).],
оставил отечество, шляюсь чужим, ненужным по разным
странам и ничего не делаю…
Поэтому нисколько неудивительно, что и Петр прежде всего позаботился о войске,
оставив на это время без внимания другие интересы
страны.
Так пленник бедный мой уныло,
Хоть сам под бременем оков,
Смотрел на гибель казаков.
Когда ж полночное светило
Восходит, близ забора он
Лежит в ауле — тихий сон
Лишь редко очи закрывает.
С товарищами — вспоминает
О милой той родной
стране;
Грустит; но больше чем оне…
Оставив там залог прелестный,
Свободу, счастье, что любил;
Пустился он в край неизвестный,
И… всё в краю том погубил.
Однако надо сознаться, что греки-колонизаторы
оставили в их душах самую свою типичную черту, которой они отличались еще при Перикле, [Перикл (ок. 490–429 до н. э.) — политический деятель древней Греции; осуществил ряд демократических преобразований в
стране.] — любопытство и страсть к новостям.
Сим предметом еще не ограничились труды их: Монархиня желала, чтобы они исследовали все исторические монументы в нашей Империи; замечали следы народов, которые от
стран Азии преходили Россию, сами исчезли, но
оставили знаки своего течения, подобно рекам иссохшим; желала, чтобы они в развалинах, среди остатков древности, как бы забытых времен, искали откровений прошедшего; чтобы они в нынешних многочисленных народах Российских узнавали их неизвестных предков, разбирая языки, происхождение и смесь оных; чтобы они, наблюдая обычаи, нравы, понятия сих людей, сообщили Историку и Моралисту новые сведения, а Законодателю новые средства благодеяния.
Монархиня
оставила Россию на вышней степени геройского величия, обогащенную новыми
странами, гаванями и миллионами жителей; безопасную внутри, страшную для внешних неприятелей.
Он уничтожил патриаршество, как помеху своему произволу, и учредил синод; он
оставил без внимания духовное образование и начал заводить светские школы; он обратил особенные заботы свои на материальные улучшения в
стране и дал возможность водвориться безнравственности в высшем обществе, с которого он начал свою реформу.
И вот раз в глухую полночь они поднялись от сна и,
оставив спящую толпу, пошли в чащу. Одних неодолимо влекло вперед представление о
стране простора и света, других манил мираж близости этой
страны, третьим надоело тянуться с «презренной толпой, которая только и знает, что спать да работать руками», четвертым казалось, что все идут не туда, куда надо. Они надеялись разыскать путь своими одинокими усилиями и, вернувшись к толпе, сказать ей: вот близкий путь. Желанный свет тут, я его видел…
А когда ему надоедало читать о Робинзонах, и диких
странах, и морских разбойниках, он
оставлял раскрытую книжку и забирался в чащу цветника.
А у нас существует закон, что если тот, кому мы показались, не сохранит этого в тайне, то мы принуждены бываем немедленно
оставить местопребывание наше и идти далеко-далеко, в другие
страны.
Дикие, бесстыдные древляне, кроткие поляне, музыкальные обитатели
стран прибалтийских, своевольные необузданные жители прибрежий Дуная — все они
оставили, конечно, следы в дальнейшей истории и жизни народа русского.
Клуб
оставив пока в стороне,
Мы ко всей обратимся
стране…
Он почувствовал себя находящимся в мире, Бог же становился трансцендентным,
оставляя в его распоряжении этот «мир»,
страну изгнания.
По достижении совершеннолетия
оставила я
страну моего воспитания, чтобы при помощи русского правительства приобрести полосу земли на Тереке.
Уже вдвоем с медиком 3-чем,
оставив больного товарища, мы выехали по шоссе в ливонские пределы. Путь наш шел на Нарву по Эстландии с"раздельной"тогда станцией"Вайвара", откуда уже начинались настоящие чухонские
страны.
Положение ее, ее раны, поделанные властолюбием Карла Одиннадцатого и растравленные удальством его сына; силы, средства, обширность России, которая, рано или поздно, должна была поглотить мое отечество своим соседством и которая — поверьте мне — не позже столетия будет могущественнейшею державою в мире; величие Петра, ручающееся за благосостояние
стран, ему вверенных, — все подвинуло меня
оставить Августа и броситься в объятия царя, для меня открытые.
Последняя дорога тем приятнее, что на перепутье находится Пекгоф, где среди мрачного леса сооружен великолепный памятник фельдмаршалу Барклаю де Толли.] — одно из приятнейших в Лифляндии: им одушевлялись кисть, резец, перо и лира; сотни путешественников,
оставив на песчаниковых (de gres) сводах его гротов имена свои, хотели высказать, что и они были в Аркадии [Аркадия — область в Греции, изображавшаяся с древнейших времен в поэтических произведениях как идиллическая
страна патриархальной простоты и мирного процветания счастливых пастухов и пастушек.].
— Прощай, милый муженек, — говорила она, — прощай, голубчик! Покидаешь ты нас,
оставляешь сиротинками, отправляют тебя в чужую
страну воевать с лютыми врагами. Бог знает, вернешься ли ты назад. Да если и вернешься, то не застанешь нас. Умрем мы с голоду без тебя, голубчик. Не прокормить мне без тебя при нашей нужде пятерых ребятишек…
Не я просился к нему и набивался с моею дружбой, а он просил меня „не
оставлять его“ и ехать с ним в его
страну, где я встречу для себя большое поприще и, конечно, окажу услуги искусству, а вместе с тем и ему.
—
Оставь. Как не стыдно, — засмеялась мать, и от этого смеха Юре стало еще неприятнее, тем более что отец не засмеялся, а продолжал хранить все тот же серьезный и печальный вид Гулливера, тоскующего о родной
стране.
— Я думаю не так, — сказала молодая умная женщина, воспитанная в свободной
стране. — Я рада этому твоему сну, я думаю так же, как и ты, что ответственность, лежащая на тебе, ужасна. Я часто мучалась этим. И мне кажется, что средство снять с себя хотя не всю, но ту, которая непосильна тебе, ответственность есть очень легкое. Надо передать большую часть власти, которую ты не в силах прилагать, народу, его представителям, и
оставить себе только ту высшую власть, которая дает общее направление делам.
Красота и богатство Нефоры не
оставляли ее в затмении, и старый правитель Александрии, человек жадный и исполненный многих низких страстей, пожелал соединить Нефору браком с своим старшим сыном, который имел столь малый ум, что, побывав во многих отдаленных
странах и истратив на это путешествие большое богатство, по возвращении своем не умел рассказать ни о чем им виденном, кроме как о величине яйца птицы строфокамила.